Карфаген атакует - Страница 52

Шатры небольшой личной армии Ларина, под началом которого находились по-прежнему две сотни человек, расположились очень близко к линии обороны греков, еще не ограничивавшейся стенами города. На побережье, вплотную к укрепленному периметру Херсонеса, располагалось множество предместий, откуда греческая конница то и дело совершала ответные вылазки, беспокоя скифов.

Но это мало занимало Леху. Патрулирование окрестностей на случай внезапной вылазки осажденных он возложил на своих бородатых сотников Инисмея и Гнура, а сам целиком погрузился в морскую проблему. Да и буквально в двух шагах раскинулись шатры армии Иллура. Так что опасность грозила не от греков, а, скорее, от тихого Фарзоя, который, как показалось Лехе, был с царем скифов на короткой ноге и в случае неудачи и бесполезной потери кораблей мог поступить с ним по-всякому. Возможно, и заступничество Иллура не спасло бы.

Первое время ничего особенного узнать не удавалось. Пять триер из флотилии Херсонеса патрулировали акваторию порта вкупе с прибрежными водами в ожидании возможных провокаций, и вели себя, надо сказать, по-хозяйски, часто далеко отрываясь от берегов и уходя в море. Пару раз на дежурство выходили квинкеремы. Сейчас у причалов стояли всего лишь три, и это радовало. Наблюдая за городом и портом, Леха решил, что греки не знают о существовании нового флота. Нет, они допускали, что скифы, имея небольшие корабли, могут попытаться предпринять атаку с моря, тем более, что одна подобная каверза уже случалась, но относились к этому несерьезно.

— Отлично! — решил Леха, когда наблюдатель сообщил ему, что две квинкеремы в сопровождении трех триер на рассвете покинули осажденный город и вышли в открытое море. — За помощью отправились. И, вероятно, кто-то из первых лиц города, если судить по охране. Это наш шанс.

План атаки, долгое время не укладывавшийся у него в голове, дозрел мгновенно. Ларин немедленно явился к Иллуру и послал гонцов в Золотую бухту, где до последнего момента прятался флот — секретное оружие кочевников.

— Наступил удобный момент для штурма, — выпалил Леха, входя в командирский шатер. Он коротко ознакомил своего кровного брата с обстановкой, бросив взгляд сначала на карту, а затем на Фарзоя. — Атаковать нужно немедленно, желательно с применением мощных осадных машин. И, главное, в дальней части крепостных стен, чтобы отвлечь внимание.

Сидевший напротив Фарзой тоже взглянул на карту и кивнул.

— Это возможно. Обоз уже подошел.

— А я тем временем возьму десять триер, — продолжал развивать мысль новоявленный адмирал, — и поставлю их в две линии. Первая будет ударной, из тех, кто научился выполнять таран, а во второй — каждый корабль возьмет вдвое больше солдат с луками и мечами, для того, чтобы высадиться и захватить порт.

Леха сделал паузу, затем продолжил:

— Мы ударим внезапно. Прямо посреди дня. Греки не выводят больше пяти судов в море, значит, не ожидают серьезного нападения. А когда сообразят, что к чему, будет уже поздно. Мы задавим их количеством. Сегодня утром они отправили за помощью сразу две квинкеремы. Значит, в гавани осталось не больше восьми крупных кораблей. Это наш шанс. Другого такого не будет.

Фарзой осторожно кивнул, вспоминая донесения шпионов относительно флота Херсонеса.

— Там есть еще биремы, — заметил он. — Пять или семь.

— Ну и что, — парировал Леха, — у нас они тоже есть. Даже если греки нас сразу заметят, мы пробьем брешь в обороне и высадим солдат. Может быть, сожжем к черту эти корабли, когда завяжется бой в порту. Если повезет, мы сможем высадить несколько сотен бойцов. Хотя пешие скифы — совсем не то, что конные, но их должно хватить, чтобы пробиться к самым западным воротам в башне.

— Ну, а если не повезет, — закончил Леха, — то подойдут биремы с остальными. Я оставлю резерв в бухте. Или вам удастся пробить ворота и ворваться в город.

— Ну что же, — согласился Фарзой после небольшого колебания, — Ал-лэк-сей говорит дело. Пусть так и будет. Но помни…

Он поднял вверх сухой указательный палец.

— Если ты ошибешься и не возьмешь башню, погубив флот, Паллак казнит тебя лично.

Федор посмотрел на Иллура, тот засопел и хотел возразить своему советнику, но не посмел. «Да, круто дело обернулось, — грустно подумал морпех, — но отступать уже некуда».

— Не боись, советник, — нагло заявил Леха. — Даже если ваш штурм стен окажется неудачным, послезавтра днем мы войдем в город. Зуб даю.

Следующим вечером прибыл скифский флот и укрылся в небольшой, но удобной бухте, расположенной меньше, чем в полудне плавания от Херсонеса. Она была открыта любым заинтересованным взорам со стороны моря, но новоиспеченный адмирал надеялся, что в ближайшие сутки никому не придет в голову посмотреть в эту сторону. А большего ему и не требовалось.

Бухту разведали заранее, даже сколотили в ней небольшой пирс для посадки пехотинцев на корабли и оставили там сотню конных скифов для охраны. Получив известие о прибытии флота, Леха на следующее утро отправился в его расположение, договорившись с наблюдателями на холмах об условных сигналах. Если греки ведут себя по-прежнему — стрела с белой тряпкой. Если уже вернулись с подмогой — горящая. Леха надеялся, что второй сигнал ему не доведется увидеть.

Он уже покидал свою становище, когда начался штурм. По приказу Иллура к северной и восточной части городских стен еще вчера подтащили тяжелые осадные катапульты. И вот первые камни полетели в город, расшатывая его стены, башни и ворота. А затем туда же полетели горшки с зажигательной смесью, сразу вызвав пожар. Баллисты сбивали со стен живую силу противника. Греки явно не ожидавшие такого массированного и технически подготовленного наступления от кочевников засуетились. Открыли ответную стрельбу. Леха видел, как несколько отрядов снялось с этой стороны укреплений и устремилось на помощь осажденным грекам в северной части города.